Любовная лирика маяковского татьяна яковлева. Холодная звезда Маяковского: Как русская эмигрантка покорила Париж и сердце поэта
В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме,-
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жены,
слезы…
ну их!-
вспухнут вехи,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих,-
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.
Анализ стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой» Маяковского
В жизни В. Маяковского было мало женщин, которых он по-настоящему любил. Практически всю жизнь он и посвятил этой любви несколько стихотворений. Однако в 1928 г. поэт побывал в Париже, где познакомился с русской эмигранткой, известной актрисой Т. Яковлевой. Чувство было взаимным, но влюбленные не сходились по политическим убеждениям. Маяковский не представлял себе жизнь за границей, а Яковлева наотрез отказывалась возвращаться в Советскую Россию. По поводу этого разногласия поэт написал любимой женщине стихотворное послание, которое было опубликовано в СССР лишь в 1956 г.
К концу жизни Маяковский замечал все больше недостатков в коммунистическом строе. Но это не мешало ему надеяться на лучшее и оставаться патриотом своей страны. При этом он продолжал испытывать ненависть к буржуазным странам, которую нисколько не скрывал. Поэтому отказ Яковлевой он воспринимал не столько в личном, сколько в социальном плане. В присущей ему грубоватой манере поэт заявляет, что легко сможет укротить свою мужскую страсть по отношению к утонченным французским «самочкам». К Яковлевой он относился совершенно по иному. Актриса эмигрировала в 1925 г., поэтому, по мнению Маяковского, до сих пор оставалась в душе русской женщиной. Яковлева уважала Маяковского не только как мужчину, но и как поэта, что давало ему право заявлять: «ты одна мне ростом вровень».
Поэта действительно оскорбляло, что женщина, пережившая ужасы гражданской войны, променяла свою страну на «ужины с нефтяниками». Личные мотивы полностью отходят на второй план во фразе «…я ревную за Советскую Россию». Маяковский прекрасно понимал, что после всех потрясений страна навсегда потеряла многих лучших своих представителей, как убитыми, так и эмигрировавшими. Восполнить эти потери будет непросто: «нам в Москве не хватает длинноногих».
Нежность вообще не свойственна любовной лирике Маяковского, поэтому в финале произведения звучит уже откровенная угроза. Решительный отказ Яковлевой поэт считает серьезным оскорблением, которое он приравнивает к общей ненависти западного мира к коммунизму («на общий счет нанижем»). Ответом на это будет не просто месть одного обманутого мужчины, а победа Советской России над всем буржуазным строем («тебя… возьму… вдвоем с Парижем»).
Осенью 1924 г. Маяковский уехал в Париж. Париж подарил поэту надежду на взаимную любовь, любовь простую, человеческую… Татьяна Яковлева сопровождала поэта в качестве переводчицы. Маяковский и Татьяна Яковлева сразу влюбились друг в друга. С первого же дня их знакомства возник новый «пожар сердца», и засветилась «лирики лента» новой любви. Натуральная блондинка, длинноногая, спортивная. Все, видевшие их вместе, отмечали, что они - очень красивая пара.
Из воспоминания художника В.И. Шухаева: "Маяковский сразу влюбился в Татьяну". И, дальше: «... когда Маяковский бывал в Париже, мы всегда видели их вместе. Это была замечательная пара. Маяковский очень красивый, большой. Таня тоже красавица - высокая, стройная, под стать ему. Маяковский производил впечатление тихого, влюбленного. Она восхищалась и явно любовалась им, гордилась его талантом». См. сноску №1, стр.126
О том, что они внешне составляли хорошую пару, говорили и другие. Глядя на них, люди в кафе благодарно улыбались, на улице оборачивались вслед им. Маяковского восхищала ее память на стихи, ее "абсолютный"слух, и то, что она не парижанка, а русская, парижской чеканки... элегантная и воспитанная, способная постоять за себя!
Влюблённый Маяковский покорил молодую эмигрантку. Он нежно, трепетно ухаживал. В холодную погоду мог снять с себя пальто и укутать ноги девушке. Первый раз поэт изменил своей постоянной Музе: два стихотворения он написал и посвятил Татьяне Яковлевой.
О своей любви к Яковлевой поэт говорит в стихах «Письмо товарищу Кострову о сущности любви». Любовь В.Маяковского готова сметать все преграды. Он сравнивает ее со стихийным бедствием, порожденным «ураганом, огнем и водой»:
это значит:
в глубь двора
и до ночи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
это с простынь,
бессоннницей
срываться,
ревнуя к Копернику,
его, a не мужа Марьи Иванны,
считая своим соперником.
Нам Любовь не рай да кущи, Нам Любовь Гудит про то, Что опять В работу пущен Сердца Выстывший мотор.
Безусловно, "Письмо товарищу Кострову... " - одно из интимнейших лирических произведений В.В. Маяковского. В «Письме товарищу Кострову...» поэт отвергает и игру в любовь, и ее внешний антураж, и брак, и страсть обладания, и традиционное представление о ревности. Именно из этого стихотворения, как ни из какого другого, становится ясно, что значит для него любовь. Нет, не любовь к определенной женщине, а любовь как чувство, как состояние души. Он говорит о любви как о чувстве огромном, дающем силу жить, как о движущей силе своего творчества. Эта сила -- любовь к людям, каждому человеку и ко всему человечеству. Сердце поэта, кажется, готово вместить весь мир, его чувства приобретают "вселенские" масштабы. Наверное, поэтому для их выражения Маяковский использует такие преувеличенные, емкие слова: "Из зева до звезд взвивается слово золоторожденной кометой", или "Распластан хвост небесам на треть"
«Письмо Татьяне Яковлевой» написано в 1928 году. Любовь Маяковского не была только личным переживанием. Она вдохновляла его на борьбу и творчество, воплощалась в поэтические шедевры, проникнутые пафосом революции:
В поцелуе рук ли,
в дрожи тела
близких мне
моих республик
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
дремучий бор,
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молний поступь,
в небесной драме,-
не гроза,
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не путайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
вспухнут веки,
впору Вию.
за Советскую Россию.
на плечах заплаты,
лижет вздохом.
мы не виноваты -
ста мильонам
было плохо.
к таким нежны -
выпрямишь не многих,-
в Москве нужны
не хватает
длинноногих.
этими ногами,
выдать их
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
когда-нибудь возьму -
или вдвоем с Парижем.
«Письмо Татьяне Яковлевой» во многом схоже по содержанию с предшествующим посланием. Маяковский все так же не приемлет страсть, ревность «чувства отпрысков дворянских», для него по-прежнему не имеют значения узы брака. Однако акцент в изображении переживания сделан на другом -- на том, что революционное противостояние и гражданская война наложили свой отпечаток на все, даже на взаимоотношения мужчины и женщины. В данном случае они стали непреодолимым барьером между Т. Яковлевой, эмигранткой, много перенесшей во время войны, и поэтом. «Я не сам, а я ревную за Советскую Россию». По его мнению, случившееся с дворянством хотя и страшно, но закономерно: «...мы не виноваты -- / ста мильонам было плохо».
Теперь же, спустя восемь лет после окончания войны, он призывает ее вернуться, он говорит ей о своей любви.
И даже то, что она может ответить отказом, не обескураживает поэта. Финал стихотворения «Я все равно тебя когда-нибудь возьму -- / одну или вдвоем с Парижем» свидетельствует об уверенности Маяковского как в том, что его любовь найдет отклик в сердце женщины, так и в том, что идеи революции овладеют и Францией.
В июле 1941 года над Средиземным морем фашистами был сбит самолёт французского лейтенанта Бертрана дю Плесси. Орден из рук Шарля де Голля получила его вдова. Которой была легендарная Татьяна Яковлева, последняя любовь Маяковского, ближайшая подруга Марлен Дитрих и муза Кристиана Диора...
Она родилась 105 лет назад в Петербурге, но детство провела в Пензе. Откуда и сумела выехать после революции за границу. Официальным поводом для поездки во Францию стала необходимость лечения от туберкулёза. Покинуть Россию Яковлевой удалось благодаря протекции господина Ситроена, того самого владельца автомобильнго концерна, чьим именем сегодня называются созданные им же машины. Ситроен дружил с дядей Татьяны, знаменитым художником Александром Яковлевым, который помогал ему создавать эскизы будущих автомобилей.
Поначалу кругом общения Татьяны была русская эмиграция. Правда, какая! Она играла в четыре руки на рояле с Сергеем Прокофьевым, принимала ухаживания Фёдора Шаляпина, дружила с художниками Михаилом Ларионовым и Натальей Гончаровой.
Великая встреча, обессмертившая её имя, тоже случилась в доме русских. Эльза Триоле, родная сестра Лили Брик, занимавшей пост музы Маяковского, познакомила Татьяну с поэтом, который как раз находился в Париже. И вспыхнуло чувство – страстное и взаимное. Маяковский пробыл в Париже чуть больше месяца, но успел сделать своей новой знакомой предложение руки и сердца. И – невероятно – посвятить стихи. До этого подобной чести удостаивалась лишь Лиля Брик.
Татьяна и Владимир были красивой парой. Говорили, что, когда они, взявшись за руки, появлялись в парижских кафе, на лицах посетителей застывала улыбка.
История их любви закончилась трагично. Маяковский уехал в Россию и больше Татьяну так и не увидел. Ходили разговоры, что именно Брик сделала всё, чтобы поэт не получил возможности выехать за границу. А Маяковский прямо говорил: «Если я не увижу Татьяны, я застрелюсь». Именно так он и поступил в апреле 1930 года.
Яковлева пережила его больше чем на 60 лет. Она успела выйти замуж за виконта дю Плесси, родить от него дочь, овдоветь и выйти замуж повторно. Но Маяковский всё равно не уходил из её жизни. Накануне отъезда в Советскую Россию поэт оставил большую сумму денег в цветочном магазине и попросил, чтобы каждое воскресенье на адрес Татьяны приносили корзину цветов с его визитной карточкой. Оставленная сумма была весьма значительной, и подарки от пребывавшего уже в ином мире влюблённого поступали и годы спустя после его смерти.
Однажды к Татьяне в гости пришёл кто-то из русских. Разговор, как всегда, зашёл о Маяковском. Несмотря на то что в Советском Союзе о самом существовании Татьяны Яковлевой стали говорить лишь в конце 60-х, истинные почитатели Маяковского о ней, конечно же, знали. Тем, кто внушал доверие, Татьяна даже показывала письма Маяковского. Кстати, письма самой Татьяны к поэту были уничтожены Лилей Брик после смерти Маяковского. Сама Татьяна о Брик предпочитала не говорить. Хотя её отношение к этой женщине было весьма однозначным и легко прочитывалось в междометиях, которыми Яковлева сопровождала свои рассказы о поэте, обстоятельствах их встреч и расставаний.
Очередной гость, навестивший Яковлеву, попросил хозяйку развеять миф о том, что Маяковский продолжает присылать ей цветы.
«Вы не торопитесь?» – обратилась Татьяна к гостю. И услышав отрицательный ответ, пригласила к столу и предложила выпить чаю. Когда через час в дверь квартиры позвонили, Яковлева попросила именно гостя пойти и открыть её. На пороге стоял посыльный с корзиной цветов, в которой лежала визитная карточка: «Татьяне от Владимира».
Брак с виконтом Бертраном дю Плесси стал для Яковлевой, по ее словам, «бегством от Володи». Она понимала, что Маяковского больше не выпустят за границу, и хотела нормальной семьи. И так же честно признавалась, что никогда не любила дю Плесси.
В 1930 году у них родится дочь Фрэнсин. А еще через год Татьяна застанет в постели мужа другую женщину. На развод она не станет подавать только из-за дочери. Но семейная жизнь с Бертраном отныне будет лишь номинальной.
К тому же у самой Яковлевой в скором времени появится новое увлечение — Александр Либерман. По иронии судьбы, знакомство с двенадцатилетним Алексом произойдет в первый год ее пребывания в Париже. У дяди Александра был роман с матерью Алекса Генриеттой Пакар, и он попросил племянницу присмотреть за мальчиком.
Следующая встреча случится в 1938 году, когда Алекс и Люба Красина, дочь советского посла во Франции, на которой он собирался жениться, приедут отдохнуть на юг. Там же восстанавливала свои силы и Татьяна, попавшая за год до этого в автокатастрофу. Увечья женщины были такими страшными, что ее тело первым делом отправили в морг. Там она пришла в себя и, к ужасу санитаров, начала стонать. В больнице Яковлевой пришлось пережить тридцать пластических операций. И поездка на море была весьма и весьма кстати.
Внимание приехавших на тот же курорт молодых привлекли антикварные стулья, которые, по словам продавца, уже были приобретены мадам дю Плесси. Красина сама разыскала Татьяну и еще раз познакомила с Александром, уже возмужавшим и симпатичным молодым человеком. Как потом будет вспоминать Либерман, между ними «мгновенно возникло притяжение». И больше они не расставались.
Второй муж Яковлевой (тоже эмигрант из России) Александр Либерман в течение многих лет возглавлял знаменитый журнал Vogue и был одним из руководителей крупнейшего издательства «Конде Наст». За Либерманом было последнее слово, какой будет обложка свежего номера журнала. Так, именно Алекс предложил в 1991 году поместить на первую полосу фотографию пребывающей на восьмом месяце беременности обнажённой Деми Мур. Это была настоящая сенсация! Потом про чету Яковлева – Либерман говорили: «Ну что вы хотите, они же из России. А потому не могут без революций».
Сама Яковлева работала в магазине «Сакс на Пятой авеню». Но это скорее было хобби, нежели работа ради денег. Несмотря на то что клиентками её шляпной мастерской были самые известные женщины мира – от Коко Шанель до Эдит Пиаф, – в месяц Яковлева получала меньше тысячи долларов. И не смела владельца магазина попросить о прибавке.
Впрочем, заботиться о куске хлеба ей всё равно не приходилось. Либерман был не только авторитетным, но и весьма обеспеченным человеком. Зарабатывал в семье он. А Татьяна могла позволить себе роскошь просто заниматься любимым делом: вначале это были шляпки, а затем – друзья, приёмам которых она посвящала всё своё время.
Одной из её ближайших подруг была Марлен Дитрих. Когда кто-то начинал восхищаться красотой её ног, Марлен отвечала: «Да, они ничего. Но у Татьяны – лучше». А сама Яковлева, когда Дитрих приходила к ней в гости и забиралась на диван с сигаретой в руках, строго говорила: «Марлен, если ты прожжёшь мой диван – я тебя убью. Имей в виду».
Семья Яковлевой и Либермана жила в Нью-Йорке, где на Лексингтон-авеню у них был роскошный особняк. Не менее достойное имение было у них в Коннектикуте, которое Джордж Баланчин называл страной Либерманией.
О Маяковском Татьяна помнила всегда. Но полюбила рассказывать о нём уже в 70-х, когда у неё в полной мере проявилась страсть к воспоминаниям. И к ней приезжали, приезжали, приезжали гости из России. Или же она сама привечала у себя тех, кто не пожелал возвращаться в СССР.
Так, она поддерживала танцовщиков Михаила Барышникова и Александра Годунова, оставшихся на Западе. А поэту Иосифу Бродскому едва ли не за 20 лет предсказала присуждение Нобелевской премии. Всем своим гостям она читала Маяковского.
Известный историк моды и телеведущий Александр Васильев, гостивший зимой 1986 года в доме Яковлевой и Либермана, рассказывал мне о том визите: «Яковлева производила впечатление строгой женщины, её можно было испугаться. Прямая, величественная. И это можно было понять, ведь её муж Алекс занимал очень высокое положение.
Чета Татьяны и Александра была одной из самых известных в Нью-Йорке. Гостями на их шикарных приемах становились все сливки города. При этом семейная жизнь Яковлевой и Либермана тоже казалась идеальной. Автор книги «Татьяна. Русская муза Парижа» Юрий Тюрин, первым проливший свет на судьбу Татьяны Яковлевой, так описывает свои впечатления от супругов: «В обыденной жизни Алекс был консервативен: сорочки шьются только у портного в Англии, красное вино заказывается во Франции, тридцать лет по утрам овсянка на воде, полвека одна женщина.
«В течение прожитых лет в общей сложности мы не были вместе пять дней, — признается Алекс. — Но это были самые черные дни моей жизни».
Татьяны Яковлевой не стало 20 лет назад. Она прожила большую жизнь и накануне своего 85-летия как бы в шутку обратилась к мужу с просьбой: «Будь джентльменом, пропусти меня вперёд». Алекс, боготворивший жену, исполнил и эту её просьбу.Накануне 85-го дня рождения у Татьяны произошло кровоизлияние в кишечник. Операцию было делать бессмысленно. Через несколько дней Яковлевой не стало.
На её надгробном камне в Коннектикуте выбиты слова: «Татьяна дю Плесси-Либерман, урождённая Яковлева. 1906–1991».
Александр хотел быть похороненным в одной могиле с Татьяной и даже приготовил надпись для себя: «Александр Либерман, 1912-…» Но жизнь распорядилась по-другому. После перенесенных инфаркта и клинической смерти он женился на филиппинке Милинде, одной из медсестер, ухаживавших в последние годы за Татьяной. И завещал развеять свой прах над Филиппинами. В 1999 году его воля была выполнена…
У скандального «глашатая революции» Владимира Маяковского было много сердечных увлечений. Но только двум женщинам — Лиле Брик и Татьяне Яковлевой — он ещё и посвящал свои лучшие стихи. Если о первой известно более чем достаточно, то история трагических взаимоотношений со второй до сих пор полна тайн...
В один из ничем не примечательных в октябре 1929 года в маленькой квартирке в Полуэктовом переулке, которую чета Бриков делила с Владимиром Маяковским на радость сплетникам, распускавшим слухи о «жизни втроём», произошёл инцидент, положивший начало цепи роковых событий. Лиля Брик получила очередное письмо из Парижа от своей сестры Эльзы Триоле.
— Нет, вы только послушайте, что пишет Эллочка! — неожиданно оживилась она и принялась громко читать вслух: «Нет никаких сомнений в том, что на днях Татьяна Яковлева выйдет замуж за виконта дю Плесси». Каково?!
— Ну что ж, отличная партия для неё, — отозвался из-за письменного стола Осип Брик.
И только Маяковский не проронил ни слова. Он помрачнел и выбежал курить в коридор, по пути натыкаясь на мебель, словно слепой...
На самом деле Лиля Брик тогда всё преувеличила: свадьба должна была состояться лишь через месяц. Но будучи обиженной на Маяковского (ещё бы, он посмел не просто влюбиться, но и посвятить даме сердца стихи, хотя раньше делал это только для неё), она не могла отказать себе в удовольствии посыпать соль на рану отвергнутого поэта. Позже, узнав об этом, Татьяна Яковлева никогда не простит Брик коварства. И лишь незадолго до своей смерти она неожиданно признается: «Я благодарна ей за это. В противном случае я вернулась бы в СССР за Маяковским, так сильно я его любила. И неминуемо сгинула бы в мясорубке 1937 года».
РАНДЕВУ В ПАРИЖЕ
По иронии судьбы Владимира Маяковского с Татьяной Яковлевой познакомила всё та же Эльза Триоле. В своих мемуарах она объяснит это просто: чтобы он не заскучал вдали от родины. Возможно, таким образом она хотела избавить поэта от мучительной привязанности к своей сестре? Так или иначе, но доподлинно известно, что 25 октября 1928 года на шумной вечеринке у Эльзы Триоле и её супруга Луи Арагона они встретились впервые. Поздно ночью поэт вызвался провожать Татьяну домой и буквально через пять минут пути... рухнул перед ней на колени на булыжную парижскую мостовую и стал бурно признаваться в любви. Более того — он настаивал, чтобы она стала его женой и вернулась с ним в Россию. Однако столь стремительное развитие событий если и несколько смутило девушку, то большой неожиданностью для неё не стало.
Перед её чарами не устоял и великий пролетарский поэт Маяковский. Уже на следующий день после знакомства за обедом в ресторане Petite Chaumiere он взахлеб читал стихи, посвященные ей:
Ты не думай, щурясь просто из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук.
Не хочешь? Оставайся и зимуй, и это оскорбление на общий счёт нанижем.
Я всё равно тебя когда-нибудь возьму — одну или вдвоём с Парижем.
Но Татьяна Яковлева не торопилась ответить неистовому Маяковскому «да». Они прекрасно проводили время вдвоём. Но одно дело — бурный роман с темпераментным поэтом, а другое — стать женой гражданина Советской России со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отказаться от мехов и драгоценностей? Вернуться в голодную Москву и поступить куда-нибудь на службу? Нет, на это Яковлева решиться не могла. Да к тому же Маяковский во время бесконечных прогулок нет-нет да и заводил её в магазинчики дамского белья или парфюмерии, чтобы «выбрать подарок для Лили». И Татьяна понимала: там, в Москве, она может потерять Маяковского, не выдержав соперничества с Брик.
Маяковский уехал один и с разбитым сердцем. 24 декабря 1928 года Яковлева напишет своей матери: «Он такой колоссальный, и физически, и морально, что после него — буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след...»
РОМАН В ПИСЬМАХ
Незадолго до отъезда из Парижа Маяковский оставит все деньги одной из парижских оранжерей, попросив владельца еженедельно посылать цветы на адрес Татьяны Яковлевой. Она будет неизменно получать красивые букеты из роз и орхидей целых два года.
И теперь — то ли первый снег, то ли дождь на стекле полосками —
в дверь стучится к ней человек, он с цветами от Маяковского.
Первое время они активно переписывались. В одном из писем Маяковский откровенно признавался: «Нельзя пересказать и переписать всех грустностей, делающих меня молчаливее». Письма Татьяны Яковлевой к Маяковскому до нас, увы, не дошли — об этом позаботилась Лиля Брик, после гибели поэта распоряжавшаяся его архивом.
Последнее письмо, отправленное Маяковским Татьяне, было датировано 5 октября 1929 года. После чего он впал в жесточайшую депрессию. Близкий друг Маяковского Василий Каменский в письме к матери Яковлевой утверждал: «Одно ясно — Таня явилась одним из слагаемых общей суммы назревшей трагедии. Это мне известно от Володи: он долго не хотел верить в её замужество. Полонская особой роли не играла». Возможно, Каменский был близок к истине больше, чем все биографы поэта.
«С ТОБОЙ МЫ В РАСЧЕТЕ...»
Из дневника близкой приятельницы Маяковского Натальи Брюханенко: «В январе 1929 года Маяковский сказал, что влюблён и застрелится, если не сможет вскоре увидеть эту женщину». В апреле 1930 года Владимир Маяковский покончил с собой. Кто была эта таинственная женщина, которую поэт так хотел увидеть? И Лилю Брик, и свою последнюю музу — актрису Веронику Полонскую — он мог видеть, когда хотел. А вот за границу его больше не выпускали как неблагонадежного.
Известие о гибели Владимира Маяковского застало Татьяну, когда она была уже замужем за виконтом Бертраном дю Плесси. Позже она говорила, что это было всего лишь «бегством от Володи». В 1930 году у неё родилась дочь Фрэнсин. А спустя год Яковлева застанет мужа в постели с другой. Если до этого она просто не любила его, то теперь перестала уважать. И каждый из супругов зажил своей жизнью, не решаясь на развод лишь ради дочери. Спустя 7 лет Яковлева попадет в автомобильную аварию. Врачи буквально соберут её тело по частям после 30 пластических операций. В 1938 году она выйдет из больницы, чтобы отправиться отдохнуть к морю. Там Татьяна повстречает молодого художника Александра Либермана, на тот момент жениха дочери советского посла во Франции Любы Красиной. Несмотря на то, что Яковлева была намного старше, искра, вспыхнувшая между ними в первую встречу, зажгла костёр любви, который согревал обоих до конца жизни.
Она употребила свою бурную энергию на то, чтобы создать самое себя, и в этом «самозодчестве» стала одним из самых ярких примеров того времени. Мы — те, кто так её любил — будем очарованы Татьяной до конца дней
Из воспоминаний Фрэнсин Дю Плесси, дочери Татьяны Яковлевой от первого брака.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВЫСТРЕЛА
Дальнейшая судьба Татьяны Яковлевой сложилась на удивление счастливо. В 1941 году после гибели Бертрана дю Плесси (его самолет фашистские зенитчики сбили над Ла-Маншем) она вышла замуж за Либермана и переехала в США. В Нью-Йорке громкий титул первого мужа помог ей добиться успеха на новом поприще. Неожиданно для всех Яковлева стала дизайнером женских шляп и весьма преуспела в этом. Кокетливые головные уборы «от графини дю Плесси» носили Марлен Дитрих, Эдит Пиаф, Эсте Лаудер и другие светские львицы. Секрет её успеха был не столько в таланте шляпницы, сколько в интуиции и умении убеждать. Яковлева могла убедить любую стареющую богачку в том, что новая шляпка сделает её неотразимой. «Они уходят от меня, уверенные в себе, как призовые лошади», — хвасталась она перед дочерью. Супруги Либерман — Дю Плесси были одной из состоятельных семей в Нью-Йорке. Им принадлежала роскошная вилла в Коннектикуте, в которой они с удовольствием принимали русских эмигрантов-диссидентов: писателей, поэтов, музыкантов, художников. В течение прожитых лет в общей сложности мы не были вместе пять дней. Но это были самые чёрные дни моей жизни
Из воспоминаний Александра Либермана, второго мужа Татьяны Яковлевой
Татьяна Яковлева не дожила нескольких дней до своего 85-летия. И всё это время она трепетно хранила пожелтевшие от времени письма Маяковского. Часто перечитывала их и украдкой плакала, глядя в голубое небо Коннектикута. О чём она думала в эти минуты? Кто знает...
ЧУТЬЁ НА ТАЛАНТ
Всю жизнь у Татьяны Яковлевой было потрясающее чутьё на талант. Это она познакомила в своё время Кристиана Диора с начинающим Ивом Сен-Лораном, которому в дальнейшем тот завещал свою империю. В 1974 году в Нью-Йорке с четой Либерман — Дю Плесси познакомился Иосиф Бродский. Алекс Либерман был первым, кто опубликовал Бродского на английском языке. Татьяна Яковлева, впервые услыхав его стихи, обронила пророческую фразу: «Помяните моё слово, этот мальчик получит Нобелевскую премию!» Что и случилось с Иосифом Бродским в 1987 году.
ЗАГАДОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА
Существует дневниковая запись М. Я. Презента, повествующая о том, что Владимир Маяковский ранним утром 14 апреля 1930 года, за три часа до рокового выстрела, поехал на телеграф и дал в Париж на имя Татьяны Яковлевой телеграмму: «Маяковский застрелился». Но других документальных подтверждений этой легенды нет...
В июле 1941 года над Средиземным морем фашистами был сбит самолёт французского лейтенанта Бертрана дю Плесси. Орден из рук Шарля де Голля получила его вдова. Которой была легендарная Татьяна Яковлева, последняя любовь Маяковского, ближайшая подруга Марлен Дитрих и муза Кристиана Диора...
Она родилась 105 лет назад в Петербурге, но детство провела в Пензе. Откуда и сумела выехать после революции за границу. Официальным поводом для поездки во Францию стала необходимость лечения от туберкулёза. Покинуть Россию Яковлевой удалось благодаря протекции господина Ситроена, того самого владельца автомобильнго концерна, чьим именем сегодня называются созданные им же машины. Ситроен дружил с дядей Татьяны, знаменитым художником Александром Яковлевым, который помогал ему создавать эскизы будущих автомобилей.
В Париж Татьяна приехала в 19 лет и тут же окунулась в бурную светскую жизнь французской столицы. Красота девушки помогла ей получить работу на подиуме, и очень скоро весь город был увешан рекламными постерами, с которых на французов смотрело её лицо.
Так, она поддерживала танцовщиков Михаила Барышникова и Александра Годунова, оставшихся на Западе. А поэту Иосифу Бродскому едва ли не за 20 лет предсказала присуждение Нобелевской премии.Поначалу кругом общения Татьяны была русская эмиграция. Правда, какая! Она играла в четыре руки на рояле с Сергеем Прокофьевым, принимала ухаживания Фёдора Шаляпина, дружила с художниками Михаилом Ларионовым и Натальей Гончаровой.
Великая встреча, обессмертившая её имя, тоже случилась в доме русских. Эльза Триоле, родная сестра Лили Брик, занимавшей пост музы Маяковского, познакомила Татьяну с поэтом, который как раз находился в Париже. И вспыхнуло чувство – страстное и взаимное. Маяковский пробыл в Париже чуть больше месяца, но успел сделать своей новой знакомой предложение руки и сердца. И – невероятно – посвятить стихи. До этого подобной чести удостаивалась лишь Лиля Брик.
Татьяна и Владимир были красивой парой. Говорили, что, когда они, взявшись за руки, появлялись в парижских кафе, на лицах посетителей застывала улыбка.
История их любви закончилась трагично. Маяковский уехал в Россию и больше Татьяну так и не увидел. Ходили разговоры, что именно Брик сделала всё, чтобы поэт не получил возможности выехать за границу. А Маяковский прямо говорил: «Если я не увижу Татьяны, я застрелюсь». Именно так он и поступил в апреле 1930 года.
Яковлева пережила его больше чем на 60 лет. Она успела выйти замуж за виконта дю Плесси, родить от него дочь, овдоветь и выйти замуж повторно. Но Маяковский всё равно не уходил из её жизни. Накануне отъезда в Советскую Россию поэт оставил большую сумму денег в цветочном магазине и попросил, чтобы каждое воскресенье на адрес Татьяны приносили корзину цветов с его визитной карточкой. Оставленная сумма была весьма значительной, и подарки от пребывавшего уже в ином мире влюблённого поступали и годы спустя после его смерти.
Однажды к Татьяне в гости пришёл кто-то из русских. Разговор, как всегда, зашёл о Маяковском. Несмотря на то что в Советском Союзе о самом существовании Татьяны Яковлевой стали говорить лишь в конце 60-х, истинные почитатели Маяковского о ней, конечно же, знали. Тем, кто внушал доверие, Татьяна даже показывала письма Маяковского. Кстати, письма самой Татьяны к поэту были уничтожены Лилей Брик после смерти Маяковского. Сама Татьяна о Брик предпочитала не говорить. Хотя её отношение к этой женщине было весьма однозначным и легко прочитывалось в междометиях, которыми Яковлева сопровождала свои рассказы о поэте, обстоятельствах их встреч и расставаний.
Очередной гость, навестивший Яковлеву, попросил хозяйку развеять миф о том, что Маяковский продолжает присылать ей цветы.
«Вы не торопитесь?» – обратилась Татьяна к гостю. И услышав отрицательный ответ, пригласила к столу и предложила выпить чаю. Когда через час в дверь квартиры позвонили, Яковлева попросила именно гостя пойти и открыть её. На пороге стоял посыльный с корзиной цветов, в которой лежала визитная карточка: «Татьяне от Владимира».
После Второй мировой Татьяна вместе с дочерью перебралась в Америку. Второй муж Яковлевой (тоже эмигрант из России) Александр Либерман в течение многих лет возглавлял знаменитый журнал Vogue и был одним из руководителей крупнейшего издательства «Конде Наст». За Либерманом было последнее слово, какой будет обложка свежего номера журнала. Так, именно Алекс предложил в 1991 году поместить на первую полосу фотографию пребывающей на восьмом месяце беременности обнажённой Деми Мур. Это была настоящая сенсация! Потом про чету Яковлева – Либерман говорили: «Ну что вы хотите, они же из России. А потому не могут без революций».
Сама Яковлева работала в магазине «Сакс на Пятой авеню». Но это скорее было хобби, нежели работа ради денег. Несмотря на то что клиентками её шляпной мастерской были самые известные женщины мира – от Коко Шанель до Эдит Пиаф, – в месяц Яковлева получала меньше тысячи долларов. И не смела владельца магазина попросить о прибавке.
Впрочем, заботиться о куске хлеба ей всё равно не приходилось. Либерман был не только авторитетным, но и весьма обеспеченным человеком. Зарабатывал в семье он. А Татьяна могла позволить себе роскошь просто заниматься любимым делом: вначале это были шляпки, а затем – друзья, приёмам которых она посвящала всё своё время.
Одной из её ближайших подруг была Марлен Дитрих. Когда кто-то начинал восхищаться красотой её ног, Марлен отвечала: «Да, они ничего. Но у Татьяны – лучше». А сама Яковлева, когда Дитрих приходила к ней в гости и забиралась на диван с сигаретой в руках, строго говорила: «Марлен, если ты прожжёшь мой диван – я тебя убью. Имей в виду».
Семья Яковлевой и Либермана жила в Нью-Йорке, где на Лексингтон-авеню у них был роскошный особняк. Не менее достойное имение было у них в Коннектикуте, которое Джордж Баланчин называл страной Либерманией.
О Маяковском Татьяна помнила всегда. Но полюбила рассказывать о нём уже в 70-х, когда у неё в полной мере проявилась страсть к воспоминаниям. И к ней приезжали, приезжали, приезжали гости из России. Или же она сама привечала у себя тех, кто не пожелал возвращаться в СССР.
Всем своим гостям она читала Маяковского.
Известный историк моды и телеведущий Александр Васильев, гостивший зимой 1986 года в доме Яковлевой и Либермана, рассказывал мне о том визите: «Яковлева производила впечатление строгой женщины, её можно было испугаться. Прямая, величественная. И это можно было понять, ведь её муж Алекс занимал очень высокое положение.
Яковлева была знаменита своими афоризмами. «Норка – только для футбола, а для леди – соболя», – как-то сказала она. Имелось в виду, что в норковой шубке можно ходить только на стадион, а в свет выходить позволительно в соболях.
Она дружила с музами других поэтов. Была лучшей подругой Валентины Саниной, музы Вертинского. Была близка с леди Абди, урождённой Ией Ге, племянницей художника. Одним словом, подруг она выбирала себе под стать.
К заслугам Татьяны Яковлевой относится восхождение Кристиана Диора и появление Ива Сен-Лорана. Талантом своим они обязаны, разумеется, не ей. Но пресса заговорила об этих кутюрье после того, как Яковлева сказала мужу, что гении – именно они».
Татьяны Яковлевой не стало 20 лет назад. Она прожила большую жизнь и накануне своего 85-летия как бы в шутку обратилась к мужу с просьбой: «Будь джентльменом, пропусти меня вперёд». Алекс, боготворивший жену, исполнил и эту её просьбу.
На её надгробном камне в Коннектикуте выбиты слова: «Татьяна дю Плесси-Либерман, урождённая Яковлева. 1906–1991».
